Читать книгу "Угонщик [СИ] - Роман Феликсович Путилов"

срока, поэтому обычно, дальше пары угроз по телефону, скандал не разрастался. Очень редко попадались невменяемые клиенты, которые, закусив удила, требовали денег назад, невзирая на угрозу пересмотра дела. Да, в этих редких случаях приходилось деньги возвращать, но Борис не унывал, в конце концов, уйдет один клиент, придет десяток новых. В последние годы жизнь адвокатов стала более наваристой. Говорят, что где-то разрешили брать деньги по соглашению, а не по тупым советским прейскурантам, так что, будущее, казалось, вполне радужным.

Ресторан «Город» был крупнейшим в Городе, располагался на двух этажах пристройки к одноименной гостинице, чьи двадцать четыре этажа принесли ей славу самого высокого здания во всей Сибири.

Когда Маргарита появилась в огромном обеденном зале, Борис встал из-за занимаемого им столика и мысленно облизнулся — женщина в платье из золотистого люрекса, с рукавами на две трети и юбкой до середины бедра, уверенно двигалась в его сторону, как сказочная жар-птица, отливаясь золотым блеском, самым любимым цветом Бориса.

— Что будете пить? — адвокат широко улыбнулся, когда Рита уселась за столик напротив мужчины.

— Будешь…

— Что будешь пить, Рита?

— Я бы выпила коньячку.

— Отличный выбор! — Борис замахал рукой несущемуся мимо их столика официанту.

— Борис, я бы хотела сразу рассчитаться — мужчина почувствовал, как женская рука скользнула по его колену, после чего, ему на бедро лее небольшой пакет. Мужчина скосил взгляд вниз — в прозрачном пакете на его брючине, ласкали взгляд две пачки двадцатипяти рублевых купюр в банковской упаковке. Настроение адвоката мгновенно улучшилось, он подтянул к себе портфель и, незаметно от сидящих за соседним столиком братков в кожаных куртках, спрятал деньги.

— Здесь все. — промурлыкала Маргарита, но у Бориса произошел какой-то дефект слуха, ему показалось, что алые губы прошептали: — Это далеко не все.

Вечер удался. Выпив коньячку, потом еще, защитник и подзащитная почувствовали какую-то сердечную общность, после чего адвокат пересел, их плечи все время соприкасались, аромат женщины бодрил Бориса и внушал надежды. Ансамбль на сцене играл много, душевно и громко, потому, чтобы лучше слышать друг друга, им приходилось говорить в самое ухо собеседника, обжигая эрогенные зоны горячим дыханием. Борис пару раз заказывал песню «Больно мне, больно» передавая руководителю ансамбля красную десятирублевую купюру, но во время исполнения именно этой песни, Рита как лиана, обвивалась вокруг Бориса, скользя по нему горячим телом, обжигающим через тонкую, шуршащую и блестящую золотом ткань.

Потом они стояли на высоком крыльце ресторана, наблюдая, как две компании дрались между собой, после чего приехали три милицейских «бобика», после чего люди в серой форме побили всех и запихнув обе компании в тесные «собачники» «УАЗиков» умчались в темноту под тревожный всполох фиолетовых мигалок. Губы Риты пахли малиной, были мягкими и податливыми, а спина упруго изгибалась под жадными руками адвоката. Дальнейший путь Борис помнил лишь урывками. Они ехали на заднем сидении какой-то машины, Борис пытался расстегнуть молнию на спине у женщины, а Рита, смеясь и периодически целуя адвоката, била его по рукам и просила держать в руках себя.

Следующие кадры, отразившиеся в сознании мужчины был момент, когда загадочно улыбающаяся Маргарита, загадочно улыбаясь и облизывая красные губы, аккуратно сложив брюки защитника, потянулась к его трусам, а он, лежа на какой-то кровати, уже без рубахи, галстука и пиджака, расслабился, в предвкушении сладострастного момента…

Проснулся человек оттого, что очень сильно замерз. Во рту было такое ощущение, что туда нассали кошки, голова разламывалась, тело окоченело и одеревенело. С трудом подняв голову, человек осмотрелся. Это была странная квартира. Железная кровать с металлической сеткой и хромированными шариками, какая была в детстве у его родителей. Стены в выцветших обоях в невзрачный цветочек, тумбочка, какую человек последний раз видел в армейской казарме, давным-давно, и под стать ей, деревянная табуретка. Человек со стоном повернулся в другую сторону, продавленная сетка под ним заскрипела-завизжала. Потом мужчина понял, что он в кровати не один, ему что-то мешало. Преодолев приступ тошноты, он повернулся еще чуть-чуть и вытащил из-под своего бока. Пару мгновений человек тупо смотрел на предмет, который он держал в руках, затем, вскрикнув, как зайчик, попавшийся в силки, отбросил этот предмет от себя и схватился за зад, безуспешно пытаясь что-то нащупать. Максимально извернувшись, мужчина пытался хоть что-то рассмотреть у себя пониже спины, но ничего не получалось, художественная гимнастика никогда не была его сильной стороной. Поняв бесплодность своих попыток, мужчина осторожно заглянул за кровать, в глубине души надеясь, что зрение его подвело, и он ошибся, нет никакого повода для паники. Предмет, лежащий на полу, открылся во всей красе — нет, чуда не произошло, перед ним действительно и бесстыдно, валялся огромный, сантиметров в сорок, сделанный из какой-то резины, цвета кофе с молоком, очень реалистично выглядевший искусственный хер, или по-научному дидло.

Человек сел на табурет и скуля, опустил голову. Он не помнил, что вчера произошло, но понимал, что ничего хорошего.

За спиной, из коридора, раздался щелчок замка и в тесную квартирку вошел, выглядевший знакомо, парень, лет двадцати пяти, с такими довольными глазами, что человек понял, что где-то он очень сильно проиграл. Борис еле–еле успел запнуть резиновый хер под кровать и накрыться тоненькой простыней.

— Доброе Борис Семенович. Как спалось?

— Вы кто?

— Вы меня не узнаете? Странно. Вы приложили так много усилий для того, чтобы меня посадить, а теперь узнавать не хотите. Даже, знаете ли, немного обидно.

— Прекратите! Отвечайте, вы кто такой?

— Давайте вы орать не будете, хорошо? Вот возьмите, вам будет легче.

В протянутой Борису руке темнела бутылка-чебурашка коричневого стекла, судя по этикетке, с «Жигулевским». Борис Семенович машинально взял бутылку и тут же приложил ее к, разламывающемуся от боли, лбу.

— Ах да! — парень отнял бутылку, вытащил откуда-то, с пояса настоящий черный пистолет, вынул из него обойму и, поставив его на затворную задержку, ловко откупорил бутылку, зажав пробку между рамкой и стволом.

— Возьмите, пиво свежее, всю ночь в холодильнике стояло.

Адвокат поколебался, но, все-таки взял бутылку и одним глотком, с страдальчески стоном, высосал половину содержимого, замер, прислушиваясь к процессам, происходящих в отравленном сивухой, организме.

— Вы опер…как вас там… — Борис прищелкнул пальцами: — а, Громов! Ну и что, Громов? Вы понимаете, что я с вами сейчас сделаю⁈ Да вы знаете, что я спецсубьект! Я сейчас позвоню в прокуратуру области и вас…!

Судя по смеху присевшего на табурет мента, мыслительный процесс Борис запустил в каком-то не том направлении.

— Та-а-а-к. — задумчиво протянул адвокат: — Смеетесь, значит. Получается, что провокация у вас более обдуманная. Что, обвините меня в изнасиловании вашей подстилки, как ее там, Маргариты?

— Почему моей подстилки? Скорее вашей подстилки, Беляевой Кати.

— Она же только что родила! Я бы с ней не стал…- Борис непроизвольно сморщил морду лица.

— Ну, значит, не срослось! — забавлялся на своей табуретки мент.

Вдруг лицо адвоката побелело.

— Вы меня фотографировали! Вы меня фотографировали…- глаза Бориса непроизвольно скосились под кровать, где вызывающе блестел своими анатомическими подробностями огромный фаллоимитатор.

— Ну! Ну! Договаривайте! — подбодрил его торжествующий мент.

— Вы меня сняли с этим! Вы меня собрались шантажировать!

— Ну, не надо так горячиться. — попытался успокоить раскрасневшегося и задыхающегося от переполняющих его эмоций адвоката мент: — Если и собираюсь вас шантажировать, но не на столько, как вы подумали.

Мент торжествующе развел ладони примерно на сорок сантиметров.

— Я же не зверь. Если и соберусь, то совсем немного, вот настолько. — опер развел пальцы примерно на четыре миллиметра.

— Хорошо, чего вам от меня надо. Денег, наверное?

— Я от вас, любезный, денег даже в голодный год не возьму. — став мгновенно серьезным, прогавкал мент: — Мне от вас надо, чтобы вы больше не занимались делами, в которых фигурирую я. На этом пока все.

— А что, последует продолжение? — стараясь говорить насмешливо, но в душе леденея от страха, спросил Борис.

— Не знаю. Мы просто будем с вами дружить. Ну, наверное, не друзья-друзья, но хорошие приятели. И вот вам приятельский совет — прекращайте играться с бандитами, вас адвокатские корочки не помогут, умрете очень скоро.

— А если я откажусь? Что вы сделаете?